– Что случилось? – спросил он и положил руку на спину – я замерла и взмолилась, чтобы он подольше не убирал ее. А потом не сдержалась, прильнула к нему, уткнулась носом в рубашку на груди, жадно вдохнула родной запах.
На языке вертелось: «Ты меня не любишь», но пришлось сказать наивную банальность:
– Лучше бы я родилась дочерью трактирщика! Или управляющего. Все чего-то от меня хотят. Ненавидят за то, что я не делала, а делал прапрадед, портрета которого я даже не помню! Теперь муж мечтает запереть меня в подвале, чтоб править от моего имени…
– Они тебя любят, люди, – прошептал он, гладя по голове, как ребенка. – Они даже на войну за тебя пойдут. Мы доберемся до ордена Справедливости, и все у тебя получится. Мужа накажут. Одно только меня смущает: я знаю бэрра Ратона, он не настолько подл.
– Он чуть меня не прикончил без суда! Он думает, что я убила его бывшую жену, а это не так! И даже слушать не хочет, и мага этого убить хотел, чтоб не мешал.
– Странно. Мне казалось, я вижу людей насквозь.
Всхлипнув, я отстранилась:
– И что же ты видишь во мне? Порой кажется, что я сама себя не знаю.
Он коснулся моей щеки, поднял голову за подбородок, посмотрел как-то странно.
– Вижу хорошего человека. Напуганного, но стойкого, смелого и… Симпатичного.
Я широко улыбнулась и потрепала кролика, го-воря:
– Спасибо! Ты знаешь, как утешать девушек. И здорово, что у нас теперь будет мясо на ужин!
– По-хорошему, надо штуки три кролика, потому что когда проснется маг, ему так захочется есть, что за неимением пищи он отобедает нами. Ты видела, как пробуждается истощенный маг?
Я помотала головой, собрала рассыпанный хворост, сложила его вигвамом, принялась обкладывать ветками потолще. Внутрь вигвама сунула пучок сухой травы:
– Костер готов. Так как пробуждается истощенный маг?
– Примерно как медведь-шатун. Завтра увидишь. Только бы это не случилось ночью!
Пока Эд свежевал кролика, я вынула из мешочка огниво, чиркнула металлической полосой о кремень – сноп искр упал на сухую траву, она задымила. Сев на колени, я изо всех сил подула в будущий костер, и в клубах дыма затрепетал огонь, с треском перекинулся на хворост, выстрелил в небо хлопьями пепла. Я скрестила ноги, прямо на мешке разложила еду, облизнулась, уставившись на Эда, который нанизывал тушку кролика на вертел. Побросав в костер поленья, я побежала собирать землянику и малину, но спешно ретировалась, атакованная полчищем гнуса.
Прибежала к костру, села у ног Эда и принялась длинной палкой ворошить прогорающие поленья. Огонь недовольно потрескивал, плевался искрами, пытался перекинуться на мою палку.
– Странная ты, – сделал вывод наблюдающий за мной Эд. – Как ребенок. Но – очень мудрый ребенок. Говоришь странными словами, умеешь лечить и высекать огонь, не брезгуешь тяжелой работой и при этом всем не знаешь простейших вещей.
Я ответила, не глядя на него:
– Говорила же, что прошлое забыла, теперь меня каждый понемногу чему-то учит. В голове остались знания, они всплывают, если их освежить. Тело помнит танцы и музыку. Но той Вианты, которую все знали, больше нет, есть эта, другая, которая умеет ценить жизнь. Жаль, что мы начинаем ценить что-то, только когда понимаем, что можем это потерять.
Договорив, я прихлопнула на щеке комара. Эд вбил по разные стороны костра две палки в форме вилок и водрузил на них вертел с кроликом, сел в траву, касаясь рукой моей руки. Его близость сводила меня с ума, и я отодвинулась, подтянула ноги к животу.
– Женщины так не говорят, – вздохнул Эд. – О таких вещах не каждый мужчина осмелится сказать.
Захотелось съязвить про его глупую жену, но я прикусила язык. Глупая, не глупая, но он женат на ней, а не на мне. В жизни чаще бывает так, что побеждает не тот, кто достойнее и умнее, а тот кто раньше начал забег.
– Говорят, я отлично сражалась на ножах и умела управляться с короткой саблей. Ничего не помню. – Я вздохнула, отхлебнула медовухи и уставилась на Эда с азартом. – Слушай, а давай проверим, врут или нет?
Я вскочила и закружила по поляне в поисках палок подходящей длины. Пришлось ломать какой-то куст, подгонять прутья по длине. Подбежав к Эду, я ткнула в него прутом и проговорила:
– Защищайтесь!
– Точно ребенок. – Он покачал головой, взял имитацию сабли, нехотя поднялся и встал, вытянув руку с прутом в мою сторону. – Я выше тебя, у меня преимущество.
Он ринулся в атаку, не предупредив, но тело вспомнило, что нужно делать – я скользнула вбок, отражая удар, крутнулась вокруг своей оси и едва успела отразить второй. Пригибаясь, скользнула вниз, перекатилась, пытаясь полоснуть его по ноге под коленкой – он отпрыгнул и ударил место, где я только что находилась, опустил прут и сказал с уважением:
– Ты молодец. Не каждый из моих воспитанников так сможет.
– Поверь, это для меня неожиданно. – Я прошлась по поляне, восстанавливая дыхание, поглядела на синюю воду пруда, где отражалось стремительно темнеющее небо, и подумала, что неплохо бы смыть с себя дорожную пыль.
– Эд, как думаешь, тут в озере водится что-нибудь опасное? Ядовитые змеи, например. Или чудовища с русалками?
Он наморщил лоб.
– Ты серьезно? Нет, конечно.
– Тогда пойду искупаюсь, а то захлебнусь слюной, не дождусь кролика.
Не дожидаясь одобрения, я полезла в кибитку, нашла свое разорванное платье-медузу и решила использовать его как полотенце. Пруд, отражающий ультрамарин неба, был неестественно-ярким. Лес, обступающий поляну со всех сторон, превратился в черную стену со щетинистыми верхушками, Эд, сидящий на корточках, – в темное пятно. Костер прогорел, остывающие угли почти не давали света.
Озеро окружал высокий рогоз, только в одном месте, видимо, там, где пили коровы, имелась заводь, туда я и направилась, отмечая, что синь воды просвечивает сквозь кусты шиповника. Когда разденусь, меня не будет видно в деталях, но силуэт – вполне, если Эд не совсем бесчувственный, это должно раззадорить его.
Улыбнувшись, я сняла сумку, переброшенную через плечо, положила сиреневое платье на траву, стянула обувь и босиком потопала по земле, изрытой коровьими копытами. Спасибо, что лепешек не набросали. Крестьянское платье снималось, стянув через голову темный верх, я осталась в одной сорочке, а она белая, заметная – хорошо! Я потянула за завязку, и на мне остался только медальон Незваного. Представляя, как Эд замер, пытаясь меня рассмотреть, я нагнулась, подняла сорочку и положила на верхнее платье, напоминающее мешок с разрезами по бокам.
Я шагала медленно, от бедра, добравшись до воды, еще раз нагнулась и поблагодарила мироздание, что тут песок, а не земля. Тронула воду ногой и собралась неспешно, с достоинством совершить омовение тела, но будто по команде меня атаковала стая комаров, сидевшая в засаде в камышах. О, это были не просто комары, а летающие крокодилы! Пикируя, они гудели, как бомбардировщики времен Великой Отечественной. Страшно подумать, какой толщины у них хобот, который они собираются в меня вонзить!
